22 февраля

22 февраля (7 марта по новому стилю) 1917 года.

Царское Село. Александровский дворец.

В этот день Государь Император Николай II отбыл из Царского Села в Ставку в Могилёв. Этот отъезд оказался полной неожиданностью даже для самого близкого окружения Царя. Флигель-адъютант полковник А. А. Мордвинов свидетельствовал, что «внутреннее политическое положение было в те дни особенно бурно и сложно, в виду чего Государь все рождественские праздники, весь январь и большую часть февраля находился в Царском Селе и медлил с отбытием в Ставку». После убийства Г.Е. Распутина Государь собирался остаться в Царском Селе надолго, вплоть до весеннего наступления. Николай II уезжал срочно, по какой-то важной причине. А.А. Вырубова вспоминала, что накануне отъезда «Государь пришел очень расстроенный». Императрица сообщила ей, что «Государь уезжает», но «ненадолго, что через несколько дней вернется». Из воспоминаний очевидцев становится ясно, что решение Императора Николая II ехать в Могилёв было принято после телефонного, или по прямому проводу, разговора с Начальником его Штаба генерал-адъютантом М.В. Алексеевым. Вечером 22 февраля Николай II сказал Дворцовому коменданту В.Н. Воейкову, «что на днях из Крыма вернулся генерал Алексеев, желающий с ним повидаться и переговорить по некоторым вопросам». Фрейлина Императрицы баронесса С.К. Буксгевден свидетельствовала: «Я находилась возле Императрицы в тот момент, когда Государь пришёл к ней с телеграммой в руке. Он сказал Императрице: “Генерал Алексеев настаивает на моём приезде. Не представляю, что там могло случиться такого, чтобы потребовалось моё обязательное присутствие. Я съезжу и проверю лично. Я не задержусь там дольше, чем на неделю, так как мне следует быть именно здесь”». Эмигрантский историк Г.М. Катков считает, что «из имеющихся источников, неясно, почему Алексеев настаивал на личном присутствии

Верховного Главнокомандующего. В свете последующих событий отъезд Императора в Могилев, предпринятый по настоянию Алексеева, представляется фактом, имевшим величайшее бедствие».

Однако помимо Наштаверха на отъезд Царя повлияли и действия заместителя Алексеева генерала В.И. Гурко. Подруга Императрицы Ю.А. Ден утверждала, что именно «после аудиенции генералу Гурко», Николай II «неожиданно заявил: — Завтра я уезжаю в Ставку. Её Величество удивленно спросила: — Неужели Ты не можешь остаться с нами? — Нет, — ответил Государь. — Я должен ехать».

Что же мог передать такого важного генерал М.В. Алексеев, чтобы Николай II срочно выехал в Ставку? Анализ имеющихся источников даёт возможность предполагать, что участник заговора М.В. Алексеев, сознательно сообщил Государю о нем какую-то информацию. Приоткрыв часть правды, заговорщики придали ей правдоподобность действиями В.И. Гурко. 21 февраля 1917 г. встревоженный Государь сказал министру внутренних дел А.Д. Протопопову, что Гурко не выполняет его приказов с присылкой войск и что он едет в Ставку, чтобы прислать в столицу кавалерию.

22 февраля Великий Князь Михаил Александрович доказывал Императору, что «в армии растёт большое неудовольствие по поводу того, что Государь живёт в Царском и так долго отсутствует в Ставке». Эта информация сыграла не последнюю роль в решении Николая II ехать в Могилёв. В день отъезда Государя в доме командира 1-й стрелковой дивизии генерал-майора П.А. фон Коцебу, в присутствии множества гостей офицеров, открыто говорили, что «Его Величество больше не вернётся со Ставки». Накануне отъезда Государь осмотрел только что отстроенную в русском стиле трапезную в Федоровском городке. «Ему показали древние иконы и иконостасы из подмосковной церкви Царя Алексея Михайловича, настенную живопись трапезной и несколько сводчатых палат. Царь несколько раз повторял: «Прямо сон наяву — не знаю, где я: в Царском Селе или в Москве, в Кремле». Потом он прошел в остальные комнаты. В гостиной он сел в мягкое

кресло, долго рассматривал картину, на которой был изображен старый паровоз и несколько вагонов, показавшихся из-за поворота. «Так бы и сидел в этом уютном кресле, забыв о всех делах, да, к сожалению, они все время о себе напоминают».

Государыня Императрица тяжело переживала предстоящий отъезд Супруга. Утром 22 февраля с сильной ушной болью слегла в постель Великая Княжна Ольга Николаевна, а к вечеру, уже после отъезда Государя, высокая температура поднялась у Наследника Цесаревича Алексея Николаевича. На следующий день выяснится, что у обоих — корь, которой они заразились от маленького кадета, который приезжал играть с Наследником за десять дней до этого. Как писал генерал А.И. Спиридович: «Неясное предчувствие чего-то нехорошего угнетало ее. Ее Величество долго молилась и плакала. Плакали и на детской половине». В начале 2 часа дня Император Николай II простился с детьми и отправился в Царский железнодорожный павильон, откуда уходил его поезд. Государыня сопровождала его. Перед тем как ехать на вокзал, Царская Чета поехала к Знаменской церкви, где поклонилась Царскосельский чудотворной иконе Божией Матери «Знамение». Затем автомобиль Государя в сопровождении казачьего конвоя под колокольный перезвон Федоровского Государева собора прибыл к Царскому павильону.

Полковник Мордвинов вспоминал: «Около 3 часов мы с Нарышкиным поехали в Царский павильон, где уже собрались для проводов все обычные в этих случаях лица. Вскоре прибыли Их Величества. Государь обошёл всех собравшихся, простился в своём вагоне с Императрицей, мы вошли в поезд, и он незаметно тронулся в путь».