7 марта

В этот день два офицера, поручик Собственного Его Императорского Величества Сводного пехотного полка Соловьев и хорунжий Собственного Его Императорского Величества Конвоя А.А. Грамотин, которых Государыня послала с письмами к Государю еще 2 марта, с большими трудностями достигли Могилёва. Рассчитывая, что Государь еще находится в Пскове, они первоначально прибыли туда, где их провели к генералу Н.В. Рузскому. Как вспоминали позднее офицеры: «Очевидно, генерала Рузского разбудили. Он принял нас в полутемном помещении, хмурый и злой, закутанный в какой-то теплый халат, с шарфом на шее и в валенках. Узнав о том, что мы командированы Государыней Императрицей к Его Величеству, Главнокомандующий Северным фронтом отозвался очень неодобрительно о цели нашей миссии, добавив: «поздненько, господа, поздненько» и еще что-то очень неприятное для нас». Будучи уверенным, что письма Государыни уже ничего не могу изменить, Рузский дал офицерам пропуск в Могилёв, куда они и прибыли 7 марта. Их допустили к Императору Николаю II, которому они передали письма Императрицы.

7 марта Император Николай II прощался с представителями иностранных миссий при Ставке. В тот же момент по настоянию Наштаверха М.В. Алексеева перед домом, где жил Государь, состоялась присяга Временному правительству, в которой приняли участие Батальон Георгиевских кавалеров, отделение Лейб-гвардии Железнодорожного полка, а также Великие Князья Александр и Сергей Михайловичи, все члены Штаба Ставки. После присяги последовал молебен. Имя Государя на нем не произносилось. Великий Князь Александр Михайлович, один из участников переворота, лицемерно писал, что в этот момент он думал «о Ники, который до окончания этой церемонии находился у себя. Что-то он переживал в этот момент».

7 марта Временное правительство, наконец, разрешило Государю отбыть в Царское Село на следующий день 8 марта. Однако о том, что в тот

же день Временное правительство на своем заедании приняло решение об аресте Царя и Царицы сообщать не спешили.

В Александровском дворце Императрица Александра Феодоровна продолжала сжигать свои личные бумаги. Она сожгла все свои дневники. Вопрос, что мы читаем сегодня? Примечательно, однако, что даже в эти дни, Императрица Александра Феодоровна не допускала ни одного плохого стола в адрес России и русского народа. Когда Ю.А. Ден в отчаянии крикнула: «Терпеть не могу Россию. Ненавижу ее», то Государыня ее резко ее оборвала: «Не смейте говорить этого, Лили! Не причиняйте мне боль. Если Вы меня любите, не говорите никогда, что вы ненавидите Россию. Не надо осуждать людей. Они не ведают, что творят».