28 февраля

Император Николай II, прибыв ночью в свой поезд, тотчас принял генерал-адъютанта Н.И. Иванова, которого долго инструктировал по поводу его миссии в Петрограде. Поезд Иванова должен был следовать на Царское Село напрямую по Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороге. Туда же должны были следовать императорские поезда, в объезд по нескольким дорогам. Это делалось для того, что, если бы «генералу Иванову пришлось бы задержаться и вступить в бой, он собою не задержал был следование императорских поездов». Так как на близлежащей к Петрограду территории обе железные дороги близко соприкасаются, то отряд Иванова, в случае нападения или попытки задержки императорских поездов, мог всегда прийти им на помощь. Однако поезд генерала Иванова вышел из Могилёва «лишь в час дня 28 февраля, через семнадцать часов после того, как Государь отдал своё распоряжение. Ставка не торопилась». Длительная задержка отправки отряда генерала Иванова, привела к тому, что Император Николай II оказался в пути без всякой военной поддержки.

28 февраля Император Николай II февраля встал в 10 часов утра. За утренним кофе, полковник А.А. Мордвинов заметил, что Государь «был более бледный, чем обыкновенно, но спокойный, приветливый, как всегда. Разговор был очень неоживлён и касался самых обыденных вещей».

По свидетельствам сопровождавших Государя лиц, всё в эту поездку было, как всегда. На станциях присутствовало железнодорожное начальство, жандармы, охрана. Все отдавали честь царскому поезду. На одной из станции стоял следовавший на фронт встречный эшелона. Солдаты выбегали из вагонов и строились вдоль них, другие бежали вслед императорскому поезду. А.А. Мордвинов писал: «Его Величество встал из-за стола и подошёл к окну. Звуки гимна и громовое «ура» раздались с платформы при виде Государя».

По свидетельству А.А. Мордвинова, Государю перестали подавать агентские телеграммы. Так как все телеграммы из Петрограда на имя Государя сначала попадали в Ставку, и только затем передавались Дворцовому

коменданту, то можно быть уверенным, что М.В. Алексеев имел полную возможность самому решать, какие из них передавать Царю, а какие — нет. Так же перехватывались и телеграммы Государя, отправляемые из поезда. Таким образом, можно утверждать, что уже 28-го февраля Император Николай II находился в информационной блокаде. Эта блокада была создана Ставкой с одной стороны и революционным правительством с другой.

После проследования Орши, в 13 ч. 59 м. была получена телеграмма от военного министра генерала М.А. Беляева, в которой сообщалось: «мятежники заняли Мариинский дворец. Благодаря случайно услышанному разговору, там теперь члены революционного правительства».

Затем Государю вручили телеграмму от выборных членов Государственного совета. Они обращались к Монарху «в сознании грозной опасности, надвинувшейся на родину». В телеграмме утверждалось, что «дальнейшее пребывание настоящего правительства у власти означает полное крушение законного порядка и влечет за собою неизбежное поражение на войне, гибель Династии и величайшие бедствия для России». Члены совета настаивали на «решительном изменение Вашим Императорским Величеством направления внутренней политики», введении народного представительства, а также «немедленный созыв законодательных палат, отставку нынешнего Совета министров и поручение лицу, заслуживающему всенародного доверия, представить Вам, Государь, на утверждение список нового кабинета, способного управлять страною в полном согласии с народным представительством». В.Н. Воейков, попросивший разрешения войти в царский кабинет, застал Государя в раздумье с телеграммой в руках. В 15 ч. Императорский поезд прибыл в Вязьму, и Государь послал Императрице Александре Феодоровне телеграмму, в которой сообщил, что «много войск послано с фронта». Эту телеграмму Государыня не получила.

Вслед за телеграммой членов Государственного совета, В.Н. Воейков доложил Императору Николаю II новую телеграмму от военного министра

М.А. Беляева, который сообщал, что «положение по-прежнему тревожное. Мятежники овладели во всех частях города важнейшими учреждениями. Войска из-за утомления, а также под влиянием пропаганды, бросают оружие и переходят на сторону мятежников». Беляев выражал убеждённость, что крайне желательно «скорейшее прибытие войск, так как до прибытия надёжной вооружённой силы мятеж и беспорядки будут только увеличиваться».

В 21 ч. 27 м. Императорский поезд прибыл на станцию в Лихославль. Здесь поезда переходили на Николаевскую железную дорогу. Поезд был встречен начальником жандармского полицейского управления генералом П.И. Фурса, доложивший В.Н. Воейкову, что согласно слухам, революционеры заняли Тосно. Кроме того, была получена телеграмма то ли от поручика, то ли от сотника Грекова, который объявлял себя комендантом станции Петроград и приказывал направить литерные поезда не в Царское Село, а непосредственно в мятежную столицу. Из Лихославля Государь направил Императрице телеграмму, в которой выразил надежду «завтра утром быть дома».

Тем временем Свитский поезд, который шёл впереди Собственного, достиг Вышнего Волчка. Там, лица свиты обсуждали маршрут дальнейшего движения поездов, в связи с требованиями Грекова отправить литерные поезда в Петроград, а не в Царское Село. Генерал Д.Н. Дубенский высказал мысль, что «ехать далее не следует» и предложил «через Бологое направиться в Псков, где находится штаб Северного фронта, там генерал-адъютант Рузский, есть близко войска». В древнем тихом Пскове, по мнению Дубенского, «Его Величество спокойно может пробыть и определить создавшиеся обстоятельства и выяснить обстановку».

Предложить Государю в столь ответственный момент, когда решалась судьба России и Династии, отправиться в «тихий Псков» и там «спокойно пребывать и оценивать обстановку» мог только либо очень недалёкий человек, либо человек сознательно стремящейся направить Царя в изоляцию. Однако

Государь ехать в Псков отказался и приказал Воейкову «настоять на движении в Царское Село».

В 2 часа ночи поезд Государя подошёл к Малой Вишере. Почти все в нём спали. На недоумённый вопрос А.А. Мордвинова о причинах задержки, Д.Н. Дубенский ответил, что «нам не советуют ехать дальше, так как по слухам, Любань и Тосно тоже заняты революционерами, и мы решили подождать вас, чтобы спросить, как поступать дальше».

Генерал С.А. Цабель разбудил генерала В.Н. Воейкова и доложил ему о занятии Любани и Тосно. В.Н. Воейков на допросе Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства утверждал, что, получив сведения о захвате Любани и Тосно, он разбудил Государя и доложил ему обстановку. Государь выслушал спокойно и приказал повернуть обратно на Бологое, а в Бологом свернуть на запад и идти на Псков, потому что там есть аппарат Юза (усовершенствованный телеграфный электромеханический аппарат, изобретение английского физика Д. Юза), то есть прямое сообщение с Петроградом. В. Н. Воейков вышел от Государя весёлым и сказал лицам свиты: «Мы едем в Псков, теперь вы довольны?». Таким образом, по Воейкову и Дубенскому получается, что Император Николай II сам согласился с ранее им отвергаемым предложением ехать в Псков.

Остаётся непонятным, почему Государь, который ещё четыре часа назад в Вышнем Волочке, проигнорировал слухи о занятии Тосно и твёрдо приказал следовать в Царское Село, вдруг, в Малой Вишере поверил точно таким же слухам о захвате Любани и приказал уезжать в Псков? Тем более что по свидетельству А.А. Мордвинова начальник императорских поездов М.С. Ежов заверил, что «путь не испорчен и до Любани свободен. Он добавил, что Тосно и Гатчина, через которые нам приходилось разворачивать на Царское, лишь по слухам заняты бунтующими и теперь идёт проверка этих слухов».

В своих воспоминаниях В.Н. Воейков по-другому, чем на допросе в ЧСК описывал свой разговор с Государем в Малой Вишере. Воейков свидетельствовал, что после своего доклада Государю о занятии Тосно, он

спросил «что ему угодно решить». На встречный вопрос Государя, что Воейков думает сам, дворцовый комендант ответил, что он считает безусловно нежелательным ехать на Тосно. Воейков сказал, что «из Малой же Вишеры можно проехать на Бологое и оттуда попасть в район, близкий к действующей армии… Государь мне ответил, что хотел бы проехать в ближайший пункт, где имеется аппарат Юза». Таким образом, из этого отрывка, видно, что Император Николай II не предлагал ехать в Псков. Он хотел проехать к ближайшей станции, где была прямая связь с Петроградом. Нас хотят уверить, что такая прямая связь была только в Пскове. Однако это не так. Прямой провод имелся на станции Дно. Кстати, почти наверняка телеграфный электромеханический аппарат был и на станции Бологое, так как ещё в 1865 г. Д. Юз был приглашен в Россию для руководства вводом в эксплуатацию своих аппаратов на телеграфной линии Петербург-Москва. Как известно, Бологое крупнейшая станция между Петербургом и Москвой и странно, если она не была оборудована современной телеграфной связью. Таким образом, Псков, как конечная цель маршрута, не мог быть выбран Императором Николаем II. Это обстоятельство допускает предположение, что в ночь с 28-го февраля на 1-го марта не Государь распоряжался маршрутом своего поезда.

Это предположение становится уверенностью, при ознакомлении с телеграммами, касающихся следования литерных поездов отправляемыми в Военную комиссию Государственной думы, непосредственно А.А. Бубликову. Эти телеграммы не оставляют сомнений в том, что в Малой Вишере императорские поезда оказались под полным контролем революционных властей. Днём 28 марта в штаб заговорщиков в Петрограде, пришла телеграмма без подписи и места отправления: «По сведениям в 6 часов утра прибывает Николай II в Царское Село. Поезд идёт через Тосно, Гатчино и Царское Село. Нельзя ли задержать поезд? Нужно спешить».

Кто и откуда написал эту телеграмму неизвестно, но последующие за ней события говорят сами за себя. Когда литерные поезда прибыли в Малую

Вишеру, Тосно не было занято революционными войсками. Наоборот, туда прибыл командир отдельного корпуса жандармов граф Д.Н. Татищев. Перепуганные осведомители революционеров из числа железнодорожных служащих сообщали в Петроград: «Передайте коменданту Грекову, что в Тосно находится командир корпуса жандармов граф Татищев, принимает меры и ведёт переговоры с Малой Вишерой». Какие меры предпринимал граф Д.Н. Татищев, становится понятным из другой телеграммы, по-видимому, отправленной Бубликову или Грекову: «Командир корпуса жандармов на ст. Тосно приказал отделить паровоз и поставить на линию прохода поезда литера А с Высочайшими Особами (так!). Жду инструкций. И. о. коменданта ст. Петроград (фамилия неразборчиво — П. М.)». То есть, по замыслу Татищева и, скорее всего, после его переговоров по прямому проводу с Царём, императорский поезд должен был сразу в Тосно получить готовый к отъезду паровоз и, не теряя ни минуты, следовать дальше на Гатчину и Царское Село. У Государя не было и в мыслях ехать искать аппарат Юза. Он по-прежнему всеми силами пытался прорваться в Царское Село.

Но, как показали последующие события, железные дороги к ночи 28 февраля уже контролировались революционерами, а не властями. Решающую роль в этом сыграла помощь организаторам государственного переворота оказанная Начальником штаба Ставки генералом М.В. Алексеевым, который добровольно передал контроль над железными дорогами революционным вождям. Г.М. Катков писал, что М. В. Алексеев «передавая железные дороги под начальство думского комиссара Бубликова, лишал себя важнейшего орудия власти, которое при тех критических обстоятельствах вполне могло быть им использовано в решении политического кризиса». Это решение Алексеева стало одной из главных причин, по которым Император Николай II не прибыл в Царское Село 1 марта 1917 г.

Последовавшие из Петрограда от А.А. Бубликова и А.Ф. Керенского «инструкции» были немедленно воплощены в жизнь подконтрольными им железнодорожниками. Из их телеграмм становится полностью понятно, что

возвращение императорских поездов из Малой Вишеры обратно на Бологое стало результатом злонамеренных действий.

Как только императорские поезда двинулись в сторону Бологого, причём в обратном порядке, теперь первым шёл собственный поезд, а за ним свитский, в Петроград была отправлена телеграмма: «Передайте коменданту станции Грекову, что литерные поезда из М. Вишеры возвращены обратно. Станция Вишера из действия выключена. Перешедшие на сторону нового правительства все станции до Бологого выключены из действия». Таким образом, из этой телеграммы следует, что литерные поезда были фактически захвачены и вся телеграфная связь по пути их следования отключена.

Баронесса С.К. Буксгевден вспоминала, что утром 1-го марта и. о. дворцового коменданта генерал-майор П. П. Гротен сообщил, что «поезд Императора был задержан и направлен в Царское Село по Гатчинской дороге».

Утром 28 февраля Государыня сообщила гувернеру Цесаревича П. Жильяру, что она только что получила от Государя телеграмму, в которой он извещает о своем прибытии к 6 часам утра 1 марта. Но он желает, чтобы она и дети покинули Царское Село и переехали в Гатчину или чтобы они выехали к нему навстречу. Императрица попросила Жильяра приготовить все на случай отъезда Цесаревича Алексея. Однако вскоре Императрица Александра Феодоровна получила информацию, что весь железнодорожный узел, уже занят революционерами.

28 февраля утром в Александровском дворце побывал Великий Князь Павел Александрович, который уверил Императрицу в полном спокойствии и что ни ей, ни детям ничего не угрожает. Это был единственный представитель Дома Романовых, который посетил свою Государыню в те страшные дни.

По воспоминаниям офицера Собственного Конвоя полковника Н. В. Галушкина: «В 19 часов в Государевом Феодоровском соборе служился молебен о здравии больного Государя Наследника Цесаревича и Великого Князя Алексея Николаевича, находившегося в то время в Царском Селе. На

молебне присутствовала Ее Величество Государыня Императрица Александра Феодоровна с Великой Княжной Марией Николаевной. Остальные Великие Княжны были больны корью. В соборе на молебне были все наличные чины Собственных Е.И.В. Конвоя и Сводного Пехотного полка».

К вечеру 28 февраля из Петрограда прибыли отряды бунтовщиков, и Царскосельский гарнизон стал переходить на их сторону, не исключая отдельных чинов Конвоя Его Величества и дворцовой полиции. В городе, как и в Петрограде, начались разгромы полицейских участков, ограбление магазинов и тому подобное. Юлия Ден позвонила флигель-адъютанту Императора капитану 1-го ранга Н.П. Саблину, проживавшего в Петрограде, и попросила его «приехать к нам в Царское Село, потому что Императорская семья нуждается в защите», но тот отказался.

Однако в это же время в Александровский дворец прибыл другой флигель-адъютант корнет Лейб-гвардии Уланского полка граф А.С. Замойский. Он случайно оказался тогда в Царском Селе, но счёл своим долгом явиться к императрице и предоставить себя в её распоряжение.

Ко дворцу были стянуты по тревоге Собственный полк, матросы Гвардейского Экипажа, Конвой Его Величества, рота Железнодорожного полка и батарея воздушной обороны. Это были внушительные силы, насчитывавшие 1200 человек, способные противостоять любому нападению. Генерал Гротен и граф Бенкендорф предложили Государыне расположить Гвардейский Экипаж внутри дворца. Императрица согласилась, и Экипаж занял оборону вокруг и внутри Александровского дворца. Верные отряды приготовились к стрельбе, взяв винтовки на изготовку, в случае внезапной атаки.

Около 12 часов ночи Императрица Александра Феодоровна в сопровождении Великой Княжны Марии Николаевны вышла к солдатам. «Императрица, — вспоминала графиня С.К. Буксгевден, — набросила поверх своего белого платья медсестры подбитый мехом чёрный плащ и в сопровождении великой княжны Марии и графа Бенкендорфа сама

отправилась осматривать посты дворцовой охраны. Она прошла во внутренний двор, затем спустилась в подвал дворца, куда солдаты по очереди приходили погреться. Императрица отметила, обращаясь к солдатам, как высоко она ценит их верность своему долгу. Она добавила также, что прекрасно знает: в случае необходимости они, не задумываясь, встанут на защиту Наследника; но, добавила Императрица, она также надеется, что им всё-таки удастся избежать кровопролития».

Полковник Галушкин вспоминал: «По внешности Государыня Императрица была совершенно спокойна. Обойдя все части дворцового гарнизона, Государыня вернулась к подъезду. Государыню окружила группа офицеров Конвоя и Сводного полка. Беседуя с ними, Ее Величество высказывала опасение за здоровье Наследника и Великих Княжон, и свое удивление и сожаление по поводу событий в Петрограде. К развивающимся событиям в Царском Селе Государыня Императрица отнеслась с меньшим спокойствием. Разговор с офицерами Ее Величество закончила просьбой: «Ради Бога, прошу вас всех, только бы не было из-за нас крови!..».

Прислуга, заботившаяся о хозяйстве, покинула дворец ещё вечером. Граф П.Н. Апраксин, переговорив с графом Бенкендорфом, попросил Императрицу отправить куда-нибудь из дворца, находившуюся в нём А.А. Вырубову, которая болела и лежала с высокой температурой. Апраксин аргументировал своё предложение тем, что присутствие Вырубовой опасно для находящихся во дворце. Этот факт морального падения, очень тяжело подействовал на Государыню. «Я не предаю своих друзей», — ответила она Апраксину.

В 3 часа ночи волнения в Царском Селе улеглись. Бунтующие солдаты вернулись в казармы. Генерал Гротен приказал Гвардейскому экипажу тоже возвращаться в места своего постоянного расположения. Захватившие Царское Село революционеры, отключили во дворце свет и воду. В пустом и погружённом в темноту дворце, окружённом революционными войсками, царило ощущение осаждённой крепости.