16 сентября 1904 года

Моей Аликс

в поезде

Любимое мое Солнышко,

Какую радость мне доставило твое милое письмо. Мой “старик” положил его в моем купе на стол, где я и нашел его после обеда, а вечером перед тем, как лечь спать, такой приятный сюрприз от нашего Малыша. Крохотный башмачок и перчаточка так сладко им пахли, а фотография, которую я прежде не видел, очаровательна, и сходство большое. Много-много раз благодарю тебя, дорогая, за твою предусмотрительность, которая так меня тронула.

Только женушка может придумать такое, чтобы доставить удовольствие муженьку, когда он в отъезде. Твои телеграммы меня очень успокаивают, чувствуешь себя ближе к вам, дважды в день получая от вас известия. Тяжело было вчера уезжать от вас. Я должен был собрать всю свою волю… Я был так изумлен и тронут поведением Ольги, я даже предположить не мог, что она плачет из-за меня, пока ты не объяснила мне причину. Я начинаю сейчас чувствовать себя без детей более одиноким, чем раньше – вот что значит опытный старый Папа!

Ночь была чрезвычайно холодной, и мы в поезде все это почувствовали. День солнечный и теплый, точно такая же прекрасная погода, как была дома. Я так рад, что она сохраняется, и надеюсь, так будет до моего приезда. Мы проезжаем мимо красивых лесов в очень болотистой местности.

То, что ты показала нашего малыша (офицеру), произвело большой эффект не только на него, но и на тех, кого он после этого видел. Должен сказать, что путешествовать в комфортабельном поезде и целый день не видеть никого – это, в конце концов, отдых. Если бы только мы были вместе, это был бы и отдых, и счастье, но увы… дом, дом, ничего не поделаешь. Сейчас до свидания, благословляю тебя, любовь моя, мое Солнышко, и наших милых детей. Очень нежно поцелуй за меня нашего сына. Твой муженек, Ники.

5 мая 1904 года 

Моему Ники

Любовь моя,

Извини за то, что пишу карандашом, но я лежу на софе на спине, стараясь не двигаться. У меня были сильные боли, ночь прошла плохо, так как я просыпалась от каждого движения – удалось поспать один час на правом боку, потом утром, наконец, поспала побольше, лежа неподвижно на спине. Я проведу день на софе, не поеду ни на прогулку, ни даже в церковь, чего мне очень хотелось, но я не хочу покидать комнату, чтобы быть в лучшем состоянии, когда завтра приедут остальные.

26 июня 1904 года

Моему Ники

Ангел мой милый,

Ты уехал, и женушка твоя одна, и компанию ей составляет только ее крошечное семейство. Тяжело быть с тобой в разлуке, но мы должны благодарить Бога за то, что за 10 лет это случалось так редко. Я буду стойкой, и другие не увидят, как у меня болит сердце, – расстаться с тобой ради твоих солдат – это не то, чтобы отправить тебя в какое-нибудь другое путешествие.

Это было бы хуже. Я люблю солдат и хочу, чтобы они видели тебя перед тем, как идти в бой за тебя и за свою страну. Им легче будет погибать, когда они только что видели Императора и слышали его голос – никакой представитель, даже Миша, не заменит тебя. Они оставили своих жен, поэтому и твоя не будет ворчать. Хорошо, что Миша с тобой. Ты там не один, а для него, чем больше он с тобой (что вполне естественно), тем лучше во всех отношениях; это отвлекает его от собственных проблем. Там он слышит разговоры серьезных мужчин, и это поможет ему сформировать собственные убеждения. Ему следовало бы больше помогать тебе, его единственному брату, которому так нужна помощь. Жена, как бы дорога она ни была, никогда не сможет стать таким помощником – у нее не так устроен мозг, хоть и хотелось бы, чтобы это было иначе.

О, когда у нее такой муж, как у меня… Благодарю Бога за такого мужа. Большое, большое спасибо за твою милую записочку. Я прочитала ее, как только ты уехал, и она дала мне силы улыбнуться детям, когда они пришли к завтраку. Ольга снова повторила, что это из-за японцев ты должен был уехать. Я взяла с собой Татьяну на прогулку, ехали все вдоль моря… Все еще ветрено, но вполне тепло. Я ехала на тех же лошадях, что отвозили тебя на станцию, и они были совсем сонные…

Бэби (Анастасия – ред.) спросила меня: “Тебе грустно, что Папа уехал?”, и когда я сказала “да”, она ответила: “Не беспокойся – он скоро вернется”. Они все тебя целуют… Да благословит тебя Бог, дорогой мой.

Нежнейшие поцелуи от твоей глубоко преданной, вечно любящей,
Аликс.

[В 1904 году родился долгожданный Наследник Престола, Цесаревич Алексей Николаевич.]

август 1904 года

Моему Ники

Петербург

Родной мой, дорогой ангел,

Вот и снова ты оставляешь свою старую женушку, но на этот раз с драгоценным маленьким сыном на руках, поэтому на сердце не так будет тяжело. Трудно снова расставаться, но, благодарение Богу, это ненадолго. Как счастливы будут видеть тебя казаки – больше, чем когда-либо, так как сейчас мой маленький драгоценный Малыш – это еще одна ниточка между ними и их бывшим атаманом. Я уверена, что когда ты будешь проезжать Москву, там будет волнующая встреча. Ночь будет такой долгой и унылой – я люблю смотреть на тебя, когда не могу уснуть, а в комнате начинает светать.

Я уверена, что тебе было грустно покинуть свою маленькую Семью и новорожденного Сына – мы будем считать часы до твоего возвращения. Я постараюсь быть мужественной, но мои глупые нервы так расшатались, что я не в силах сдерживать слезы. О, как я тебя люблю! Один Бог знает, как сильно. Верю, что пока мы в разлуке, с востока не придут плохие новости. Я не люблю слышать все это, когда тебя нет рядом…

О, Господь Бог действительно щедр, послав нам сейчас этот солнечный лучик, когда он всем нам так нужен. Пусть Он даст нам силы воспитать хорошо ребенка, чтобы он был для тебя, когда вырастет, настоящим помощником и товарищем. Милый, до свидания, да благословит и хранит тебя Бог и вернет тебя домой в скором времени в полном благополучии. Я буду все время думать о тебе и сильно молиться за тебя. Покрываю твое лицо нежными любящими поцелуями – всегда твоя,
Женушка.

[Следующее письмо было написано после первого приступа гемофилии у Алексея Николаевича в возрасте четырех недель.]

15 сентября 1904 года

Моему Ники

Петербург

Мой родной, бесценный,

Тебя снова нет рядом, да благословит тебя Бог и да хранит, и вернет благополучно назад. Прости меня за то, что не сдержалась, но я не могу сдержать эти ужасные слезы, чувствуя себя такой измученной после такого испытания на прошлой неделе… О, такая боль, и нельзя, чтобы другие это видели… Слава Богу, сейчас он вполне здоров! Это похоже на то, как будто его нам снова вернули, хотя я и не верила, что он уйдет. Я знаю, что тебе не нравится уезжать от него, мне тоже лучше, когда он рядом – я уверена, что его маленькая душа молится за тебя.

Мой милый Ники, я люблю тебя все глубже и глубже, мне кажется, что здесь осталось только мое тело, а душу мою ты забрал с собой. Я покрываю тебя поцелуями, мое сокровище, и вижу, что тебе больно расставаться. Я буду писать тебе ежедневно, утром и вечером, буду посылать телеграммы обо всех нас. Даст Бог, в понедельник мы снова будем вместе. Целую тебя, благословляю, молюсь о тебе больше, чем когда-либо. Твоя, Женушка.

16 сентября 1904 года

Моему Ники

Петергоф

Мой дорогой, любимый Ники,

Горячо тебя благодарю за телеграмму, которую получила с такой радостью. Ну, я выезжала с Ольгой… мы ехали, 8 минут прошли пешком (больше бы я не выдержала) через английский парк мимо фонтанов к домику, где я оставила ее на чай и уроки танцев. Остальные присоединились к ней там. Я вернулась к Бэби и он, убаюканный мною, уснул у меня на коленях. У него была очень хорошая прогулка… В 5 часов я поспешила в коттедж на чай, в 6 пришла домой, поцеловала детишек, приняла ванну и нырнула в постель.

Чувствую себя довольно усталой, морально и физически. Бэби лежал у меня на руках, не ел, спал. В 9 часов положила его в постельку, рядом с моей, и приготовилась на ночь; лампу унесли. В 11 часов он проснулся, и я его покормила. В 12 часов положила, спящего, в кроватку в его комнате. У него была хорошая ночь, и у женушки тоже, но она очень устала. Утром он был у меня с 8 часов до 10.30, потом кормилица его попоила и в 11 часов отнесла вниз в детскую и уложила спать. Горячо благодарю тебя за письма и телеграммы. Я рада, что вещички ребенка доставили тебе столько счастья. Я попросилась поехать с Мамой, если она будет выезжать в 10 часов. Я не знаю, как успею с нашим ангелом. Он так же мил, как всегда, и я уверена, думает о тебе; он был спокоен и, я надеюсь, в карете будет спать. Скучаю по тебе, в доме кажется так ужасно тихо, нет людей, не подъезжают кареты.

До свидания, и да благословит тебя Бог. Нежно целую. Твоя, Аликс.

18 сентября 1904 года

Моему Ники

Петербург

Мой дорогой Ники,

Я пишу тебе карандашом, так как я все еще в постели. Милый малыш лежит у меня на коленях, не спит и слушает музыкальную шкатулку. После того, как я покормила его, он спал очень долго этой ночью, и я счастлива видеть это. Перед тем, как пить, он улыбался и ворковал… тебе бы это так понравилось. Слава Богу, что в Одессе все прошло так хорошо. Твоя телеграмма меня очень успокоила, и я благодаря этому спала прекрасно… Я выезжала на долгую прогулку одна, так как старшие катались верхом, а две младших в саду – на твоих пони. Наш сын за неделю набрал 200 граммов, очень хорошо.

Сейчас до свидания, мое сокровище, и да благословит тебя Бог – нежный поцелуй от твоего Солнышка, Аликс.