2 По случаю большого церковного праздник Семье было позволено посещение под охраной Благовещенской церкви. Николай II записал в дневнике: «В 8 час<ов> пошли к обедне; вместо шинели я надел полушубок. Дочери все поправились, но не все выходят […]. Крестного хода на Иртыш к сожалению, не видали из-за домов вокруг».

5 Запись в дневнике означает, что одновременно Анне Вырубовой было направлено письмо № 2.

6 Запись означает, что Александра Федоровна написала и отправила почтовую карточку № 9 полковнику А. В. Сыробоярскому через горничную Анну Романову. Александра Федоровна иногда прибегала к услугам своих приближенных, которые жили в городе или имели доступ туда. Этот конспиративный ход позволял царской семье избегать цензуры переписки и не привлекать внимания охраны к тем лицам, которым наиболее часто адресовалась корреспонденция.

2 Речь идет о неизвестных письмах Александры Федоровны к тете Ольге (королеве Греции Ольге Константиновне) и, вероятно, княгине императорской крови Татьяне Константиновне (1890-1979), старшей дочери великого князя Константина Константиновича.

1 В дневнике графини А. В. Гендриковой было записано: «11-го по требованию солдатского комитета Иза должна была выехать из дома Корнилова и переехать в две комнаты на Рождественской улице» (Гибель царской семьи. Материалы следствия… С. 226).

2 Пожилая англичанка, подруга покойной матери баронессы С. К. Буксгевден.

3 Александра Федоровна написала в этот день письмо А. В. Сыробоярскому, в котором сообщала: «Дети усердно катаются на маленькой горке, падают удивительным образом. Не понимаю, что себе не сломали еще шею. Все в синяках — но все равно — это единственное развлечение, или сидеть у окна (что я очень люблю). Вчера сыграли 4-ю пьесу очень удачно, но так как нам мужчины не хватает, то Мария всегда должна эту роль играть. Головка лошади напоминает мне мою чудную, любимую — сама ее за границей купила — о, как я любила верхом ездить и править одной, двумя, четырьмя лошадьми,— даже 6-ю в лесу. Играла в теннис, гребла, каталась на байдарке, все это было в прошлом, в здоровые годы. У меня тоже была любимая собака шотландская, маленькая, с длинной шерстью. 12 лет жила со мной. Больше не хочу иметь. Слишком к ним привыкаешь […]» (Скорбная памятка. С. 63-64; Письма святых царственных мучеников из заточения/ Под ред. Н. Н. Шумских. 2-е изд., доп. СПб., 1996. С. 189). [Содержащееся в письме Александры Федоровны упоминание о сыгранной накануне «4-й пьесе» позволяет предположить возможность иной его датировки, а именно — 29 января 1918г. (здесь и далее все даты по старому стилю). Согласно записям в дневнике императрицы, четвертый домашний спектакль — комедия Менделя и Кордье «Пугало» — был сыгран 28 января 1918 г. (предыдущие спектакли состоялись 6 декабря 1917 г., 14 и 21 января 1918 г.) Великая княжна Мария Николаевна исполняла в нем роль Фредерика Дортеза. Такой подсчет спектаклей подтверждается и приводимыми в настоящем издании цитатами из других источников: о трех пьесах идет речь в письме Е. А. Шнейдер (см. комм. 2 к записи от 21 января 1918 г.); четвертым спектаклем называет «Пугало» в своем дневнике император Николай П .]

1 Церковь отмечала день памяти святой мученицы Татианы и с нею в Риме пострадавших (†226-235 гг.). В этот же день были тезоименины великой княжны Татьяны Николаевны.

2 Николай II записан в дневнике: «Именины Татьяны ознаменовали молебном в зале в 12 час<ов>. День стоял чудный, 14° мороза, при сильно греющем солнце. Наш священник о<тец> Алексей освобожден от домашнего ареста».

Более подробная запись об этом дне имеется в дневнике П. Жильяра: «Сегодня тезоименинство Татьяны Николаевны. Молебен на дому. Прекрасный зимний день, солнечно, 15° мороза по Реомюру. Мы продолжали, как и в предыдущие дни, строить ледяную гору, и солдаты из караула приходили нам помогать» (Жильяр П. Указ. соч. С. 192).

1 В дневнике Николая II имеется пометка: «Днем после чая сделали большую репетицию в соответствующих костюмах».

2 В дневнике Николая П уточняется: «В 9 час<ов> у нас была отслужена всенощная другим священником».

3 Александра Федоровна написала А. В. Сыробоярскому письмо № 10.

4 Александра Федоровна написала письмо княгине Е. А. Нарышкиной, которая из-за болезни вынуждена была остаться в Петрограде.

5 Адресат не установлен. Возможно, в дневнике описка и письмо написано учителю П. В. Петрову в Царское Село.

1 Церковь отмечала день памяти святой мученицы Татианы и с нею в Риме пострадавших (†226-235 гг.). В этот же день были тезоименины великой княжны Татьяны Николаевны.

2 Николай II записан в дневнике: «Именины Татьяны ознаменовали молебном в зале в 12 час<ов>. День стоял чудный, 14° мороза, при сильно греющем солнце. Наш священник о<тец> Алексей освобожден от домашнего ареста».

Более подробная запись об этом дне имеется в дневнике П. Жильяра: «Сегодня тезоименинство Татьяны Николаевны. Молебен на дому. Прекрасный зимний день, солнечно, 15° мороза по Реомюру. Мы продолжали, как и в предыдущие дни, строить ледяную гору, и солдаты из караула приходили нам помогать» (Жильяр П. Указ. соч. С. 192).

1 Церковь отмечала день памяти святой мученицы Татианы и с нею в Риме пострадавших (†226-235 гг.). В этот же день были тезоименины великой княжны Татьяны Николаевны.

2 Николай II записан в дневнике: «Именины Татьяны ознаменовали молебном в зале в 12 час<ов>. День стоял чудный, 14° мороза, при сильно греющем солнце. Наш священник о<тец> Алексей освобожден от домашнего ареста».

Более подробная запись об этом дне имеется в дневнике П. Жильяра: «Сегодня тезоименинство Татьяны Николаевны. Молебен на дому. Прекрасный зимний день, солнечно, 15° мороза по Реомюру. Мы продолжали, как и в предыдущие дни, строить ледяную гору, и солдаты из караула приходили нам помогать» (Жильяр П. Указ. соч. С. 192).

1 П. Жильяр записал в дневнике: «Говорят, что градусник показывал сегодня ночью больше 30° мороза по Реомюру (37° по Цельсию). Ужасный ветер. Спальня великих княжон — настоящий ледник» (Жильяр П. Указ. соч. С. 193).

2 Возможна описка: вероятно, речь идет о 7° тепла.

3 В этот день Александра Федоровна в связи с приездом от Анны Вырубовой поручика Б. Н. Соловьева написала ей очередное письмо. В нем говорится: «Надеемся офицера завтра увидеть хоть издали. Так рада, что Ты все получила. Надеюсь, что носишь серый платок и что он «вервеном» пахнет. Понюхай это письмо — знакомый старый запах. Добрая Зиночка [Толстая] мне нашла и послала из Одессы. Что Ты познакомилась с Горьким, меня так удивило — ужасный он был раньше, не моральный, ужасные, противные книги и пьесы писал — неужели это тот? Как он против Папы (императора.— Сост.) и России все воевал, когда он в Италии жил. Будь осторожна, дорогая […]» (Танеева (Вырубова) А. А. Указ. соч. С. 159).

4 Запись означает, что Александра Федоровна написала письмо Ольге Порфирьевне Грековой, бывшей сестре милосердия Собственного Ее Императорского Величества лазарета в Царском Селе. После революции она вышла замуж за барона Д. Ф. Таубе.

5 Александра Федоровна написала письмо Ольге Яковлевне Колзаковой, бывшей сестре милосердия Собственного Ее Императорского Величества лазарета в Царском Селе.

6 Александра Федоровна написала письмо № 21 М. М. Сыробоярской.

7 Александра Федоровна написала письмо № 13 полковнику А. В. Сыробоярскому.

8 Александра Федоровна написала письмо княгине Елизавете Алексеевне Нарышкиной.

9 Александра Федоровна написала письмо № 5 Анне Вырубовой

10 Б. Н. Соловьев, сын казначея Святейшего Синода Н. В. Соловьева, зять Г. Е. Распутина, прибыл в Тобольск 20 января из Петрограда по поручению фрейлины А. А. Вырубовой и привез для царской семьи деньги, письма и вещи. В Тобольске он находился около недели и встречался с епископом Гермогеном. 26 января Б. Н. Соловьев на некоторое время уехал в село Покровское.

2 Возможна описка (вероятно, речь идет о 6° тепла).

3 В эти дни Николай II продолжал чтение вслух в кругу семьи произведений русского писателя Н. С. Лескова.

4 Очевидно, Александра Федоровна написала поздравление барону Дмитрию Фердинандовичу Таубе (офицеру лейб-гвардии 1-го стрелкового Е. И. В. полка) в связи с его женитьбой на Ольге Порфирьевне Грековой.

-19°.

Ксении именины¹.

10-11 [часов]. Татьяна: Духовное чтение, и И<исуса> Сына Сираха 33-35.

Писала².

1 ч<ас>. Обедала внизу.

-14°.

Рисовала.

4 ³/4 [часа]. Чай.

6—7 [часов]. Алексей: Ев<ангелие> Марка 9—10. Объяснения о Литургии.

8 ч<асов>. Ужинала с Бэби.

Н<иколай> читал нам. А<нне> [Вырубовой] через Соловьева, уезжает 2б³. 

-8°.

9 ¹/4—10 [часов]. Анастасия: Книга Пророка Исайи 1—3.

10 [часов] 10 [минут] — Ц [часов]. Татьяна: немецкая грамматика, диктант.

12-1 [час]. Мария: Пс<алмы> 109-118.64.

1 ч<ас>. Обедала внизу. -6°¹.

Вязала.

4 ³/4 [часа]. Чай.

Отдыхала и писала².

8 ч<асов>. Ужинала с Бэби.

Н<иколай> читал нам. 

-5°.

Писала — просматривала бумаги вместе с Ольгой.

1 [час]. Обедала внизу.

Вязала и просматривала счета с Жиликом.

4 ³/4 [часа]. Чай.

Отдыхала и писала¹.

7 ч<асов>. Алексей: Давид щадил жизнь Саула в пещере Масебве (так в тексте, правильно — «в пещере Энгедди».— Сост.). Давид и Авигея. Смерть Навала. Давид берет Авигею себе в жены² .

8 [часов]. Ужинала с Бэби.

Н<иколай> читал нам.

Ал<ексей> не выходил, так как растянул сухожилие под коленкой, но боли нет.

Ком<иссар> Панкратов и его помощник Никольский высланы солдатским комитетом из дома Корнилова³  и теперь не имеют к нам никакого отношения.

М<ада>м С. № 22 , С. 14   — Б.⁴

Лили Обол<енская>, Зиночка Т<олстая>⁵. 

1 Николай II записал в дневнике: «Утром погулял. В 11’4 [часа] у нас была отслужена обедница. Долго работал в саду. Погода была серая, при 5° мороза, приятная. После обеда состоялся четвертый домашний спектакль. Ольга, Татьяна, Мария, Настенька Г<ендрикова> и Татищев дружно сыграли «La Bete Noir». Началось в 9 ¹/4, кончилось в 10 часов».

2 В этот день предметом чтения были произведения известного русского писателя И. С. Тургенева.

1 В этот день имело место событие, о котором П. Жильяр записал в дневнике: «Государь объявил мне, что вследствие демобилизации несколько сроков призыва отпущено по домам. Все старые солдаты, самые лучшие, таким образом, от нас уйдут. Государь этим, по-видимому, сильно озабочен; эта перемена может иметь для нас очень неприятные последствия» (Жильяр П. Указ. соч. С. 193).

1 Николай II в этот день записал в дневнике: «Узнали, что на почте получено распоряжение изменить стиль и подравняться под иностранный, считая с 1 февраля, т. е. сегодня уже выходит 14 февраля. Недоразумениям и путаницам не будет конца! […]».

Александра Федоровна с самого начала 1918 года продолжала в своем дневнике по-прежнему указывать даты по старому и новому стилю.

2 Николай II записал в дневнике: «Утром с горки видели прощание и отъезд многих стрелков старших призывов. Было тепло, но с вьюгой подсыпало снега, кот<орый> я очищал во дворе. Алексей пролежал еще день. В 9 час<ов> была отслужена всенощная». Эти события вызывали обеспокоенность ближайшего окружения царской семьи. Графиня А. В. Гендрикова записала в дневнике: «1-го. Установлен новый стиль, но продолжаю по старому. Вчера и сегодня уехала партия солдат из самых хороших 4 полка. Несколько человек, тоже из хороших, уехали несколько дней тому назад […]. Из Петрограда отказались прислать сюда комиссара» (Гибель царской семьи. Материалы следствия… С. 226-227).

1 Книга 1-я Царств, гл. 26-31; Книга 2-я Царств, гл. 5-6.

1 Имеется в виду церковный день памяти святителя Алексия, митрополита Московского и всея России чудотворца (†378 г.).

2 Имеется в виду Алиса Маунтбэттен (1885—1969) — урожденная принцесса Баттенбергская, племянница императрицы Александры Федоровны, дочь ее старшей сестры Виктории (1863-1950) и Людвига Баттенберга (1854-1921). С 1903 г. была замужем за греческим принцем Андреем (1882-1944). Их сын Филипп Эдинбургский (род. 1921) является мужем английской королевы Елизаветы II и отцом наследного принца Чарльза.

3 Известно, что Александра Федоровна написала в этот день письмо М. М. Сыробоярской, в котором делилась с ней своими заботами: «Подумайте, для нас тоже становится трудно. Придется расстаться с людьми, которые с нами приехали и долго нам служат, но дальше не можем. За них нам обидно. Сколько теперь без мест, работы, пенсии, помещений, содержания… Все из-за нас… а мы не виноваты. Но это больно за них […]» (Скорбная памятка. С. 64).

4 В связи с этим в дневнике П. Жильяра имеется запись: «Полковник Кобылинский получил телеграмму, извещающую его, что с 1 марта „Николай Романов и его семейство должны быть переведены на солдатский паек и что каждый из членов семьи будет получать по 600 рублей в месяц, отчисляемых из процентов с их личного состояния». До настоящего времени все расходы оплачивались государством. Придется, следовательно, вести хозяйство всего дома на 4 200 рублей в месяц, раз семья состоит из семи человек» (Жильяр П. Указ. соч. С. 194).

Николая II волновали другие события. Он записал в дневнике: «Сегодня пришли телеграммы, извещающие, что большевики, или, как они себя называют, Совнарком, должны согласиться на мир на унизительных условиях герман<ского> правительства, ввиду того, что неприятельские войска движутся вперед и задержать их нечем! Кошмар!»

1 Николай II записал в дневнике: «Погода простояла серая, но таяло хорошо. Утром слышали со двора, как уезжали из Тобольска тюменские разбойники-большевики на 15 тройках, с бубенцами, со свистом и с гиканьем. Их отсюда выгнал омский отряд!»

2 Александра Федоровна написала письмо № 30 М. М. Сыробоярской.

1 П. Жильяр записал в дневнике: «Большевистский комиссар, приехавший в Омск с отрядом, потребовал, чтобы его допустили осмотреть дом. Солдаты нашей стражи ему отказали. Полковник Кобылинский очень встревожен и боится столкновения. Меры предосторожности, патрули, усиленные караулы. Мы проводим очень тревожную ночь» (Жильяр П. Указ. соч. С. 198).

В дневнике графини А. В. Гендриковой имеется запись от 28 марта (10 апреля) 1918 года по тому же поводу: «Вчера вечером был большой переполох по поводу того,— солдаты отказались пустить в дом № 1 чрезвычайного комиссара (недавно прибывшего из Омска) Дементьева. Вследствие выраженной последним угрозы можно было ожидать столкновения красногвардейцев с нашим отрядом. Наш отряд вооружился и принял все меры для защиты. Слава Богу, все обошлось мирно, после разговоров Дементьева с солдатами […]» (Гибель царской семьи. Материалы следствия… С. 228).

2 Александра Федоровна написала письмо № 31 М. М. Сыробоярской.

1 Тутельс — М. Г. Тутельберг. Александра Федоровна, обеспокоенная изменением обстановки, решила часть драгоценностей зашить и спрятать в складках одежды, матерчатых пуговицах, шляпах и т. д., что могло гарантировать их сохранность от конфискации.

2 Николай II записал в дневнике: «Отличный солнечный день без ветра. Вчера в нашем отряде произошла тревога под влиянием слухов о прибытии из Екатеринбурга еще красногвардейцев. К ночи был удвоен караул, усилены патрули и высланы на улицу заставы. Говорили о мнимой опасности для нас в этом доме и о необходимости переезда в архиерейский дом не горе. Целый день об этом шла речь в комнатах и пр., и, наконец, вечером все успокоились, о чем пришел в 7 час<ов> мне доложить Кобылинский. Даже просили Алике не сидеть на балконе в течение трех дней!»

1 У царевича Алексея начался сильнейший приступ гемофилии с момента его болезни в Спале осенью 1912 года, когда многие врачи считали положение безнадежным и он только чудом поправился. Очередной приступ болезни в условиях ссылки беспокоил родителей царевича, о чем имеются многочисленные записи в их дневниках и письмах.

2 Графиня А. В. Гендрикова записала в дневнике: «Солдатский комитет осматривал людские комнаты, с тем чтобы перевести в дом и всех людей, которые жили на стороне. Прислуге запрещен тоже выход из дома. Вообще приказано завести царскосельский режим. Вчера простилась с Изой, которую не могу больше видеть. Только докторов пока свободно впускают и выпускают из дома. Прибыли 60-70 красногвардейцев в город.Говорят, идут 300 чел<овек> для пополнения нашего отряда из Москвы» (Гибель царской семьи. Материалы следствия… С. 228).

2 Николай II записал в дневнике: «Сегодня отрядным комитетом было постановлено, во исполнение той бумаги из Москвы, чтобы люди, живущие в нашем доме, тоже больше не выходили на улицу, т. е. в город. Поэтому целый день шел разговор о том, как разместить в этом, без того переполненном доме, т. к. должно было переселиться семь человек. Все это делается так спешно ввиду скорого прибытия нового отряда с комиссаром, который везет с собой инструкцию. Поэтому наши стрелки, в ограждение себя от возможных нареканий, желают, чтобы те застали у нас строгий режим! В 11’/г ч. была отслужена обедница. Алексей пролежал весь день; боли продолжались, но с большими перерывами. Погода была серая, ветреная».

1 Александра Федоровна написала письмо № 14 Анне Вырубовой, в котором сообщала о болезни царевича: «Вчера, наконец, начал немного есть. Очень похудел, первые дни напоминали Спалу, помнишь. Господь милостив. Владимир Ник<олаевич> [Деревенко] доволен, может немного двигаться, спина болит, и устал на ней лежать, кости болят. Сижу целый день у него, обыкновенно держу ногу, так что я стала похожа на тень. Конечно, Пасху придется дома встретить; ему легче будет, что вместе […]» (Русская летопись. Кн. 4. С. 233).

1 Александра Федоровна написала в этот день очередное письмо А. А. Вырубовой, в котором сообщала: «Знаю, что Вас беспокоит здоровье Солнышка (наследника-царевича); рассасывается быстро и хорошо. Оттого ночью сегодня были опять сильные боли. Вчера был первый день, что смеялся, болтал, даже в карты играл и даже днем на два часа заснул. Страшно похудел и бледен, с громадными глазами. Очень грустно […]. Новый комиссар из Москвы приехал, какой-то Яковлев. Ваши друзья сегодня с ним познакомятся […]. Вот 11 человек верхом прошли, хорошие лица — мальчики еще, улыбаются. Это уже давно не виданное зрелище. У охраны комиссара не бывают такие лица […]» (Русская летопись. Кн. 4. С.234-236).

2 Николай II записал в дневнике: «В Ю’/; ч. утра явились Кобылинский с Яковлевым и его свитой. Принял его в зале с дочерьми. Мы ожидали его к 11 час<ам>, поэтому Алике не была еще готова. Он вошел, бритое лицо, улыбаясь и смущаясь, спросил, доволен ли я охраной и помещением. Затем почти бегом зашел к Алексею, не останавливаясь, осмотрел остальные комнаты и, извиняясь за беспокойство, ушел вниз. Так же спешно он заходил к другим в остальных этажах.

Через полчаса он снова явился, чтобы представиться Алике, опять поспешил к Алексею и ушел вниз. Этим пока ограничился осмотр дома. Гуляли по обыкновению; погода стояла переменная, то солнце, то снег».

Камердинер императрицы А. А. Волков писал в воспоминаниях о комиссаре В. В. Яковлеве следующее: «Он приехал со своей пехотной охраной, с 17 конными солдатами и со своим телеграфистом. По приезде Яковлев тотчас же отправился к солдатам, потом прошелся по помещению, занимаемому царской семьей. Побывал у Государя и у императрицы. Был очень учтив. После его ухода я пошел к императрице и спросил, кто это такой? Императрица назвала его. Я спросил, образован ли он? Государыня сказала, что он не столько образован, сколько начитан, но очень вежлив. В порядок жизни, установившийся в семье Государя, Яковлев нисколько не вмешивался […]» (Волков А. А. Указ. соч. С. 80).

1 В свидетельских показаниях полковника Е. С. Кобылинского, данных белогвардейскому следователю по особо важным делам Н. А. Соколову в 1919 году, записано: «В 2 часа мы вошли с Яковлевым в зал. Посредине зала рядом стояли Государь и Государыня. Остановившись на некотором отдалении и поклонившись им, Яковлев сказал: „Я должен сказать вам (он говорил собственно по адресу одного Государя), что я чрезвычайный уполномоченный из Москвы от Центрального Исполнительного Комитета, и мои полномочия заключаются в том, что я должен увезти отсюда всю семью, но так как Алексей Николаевич болен, то я получил вторичный приказ выехать с одними вами». Государь ответил Яковлеву: „Я никуда не поеду». Тогда Яковлев продолжал: „Прошу этого не делать. Я должен исполнить приказание. Если вы отказываетесь ехать, я должен или воспользоваться силой, или отказаться от возложенного на меня поручения. Тогда могут прислать вместо меня другого, менее гуманного человека. Вы можете быть спокойны. За вашу жизнь я отвечаю своей головой. Если вы не хотите ехать один, можете ехать с кем хотите. Будьте готовы. Завтра в 4 часа мы выезжаем».

Яковлев при этом снова поклонился Государю и Государыне и вышел. Одновременно и Государь, ничего не сказав Яковлеву на его последние слова, круто повернулся, и они оба с Государыней вышли из зала. Яковлев направился вниз. Я шел за ним. Но Государь, когда мы выходили с Яковлевым, сделал мне жест остаться. Я спустился с Яковлевым вниз и, когда он ушел, поднялся наверх. Я вошел в зал, где были Государь и Государыня, Татищев и Долгоруков. Они стояли около круглого стола в углу зала. Государь спросил меня, куда его хотят везти? Я доложил Государю, что это мне самому неизвестно, но из некоторых намеков Яковлева можно понять, что Государя хотят увезти в Москву. Так я думал тогда вот почему: когда Яковлев пришел ко мне 12 апреля утром и впервые сказал мне, что ол увезет Государя, он мне при этом говорил, что он вернется вторично за семьей. Я его спросил: „Когда же вы думаете вернуться?» На это Яковлев сказал: „Ну, что же? Дней в 4-5 доедем; ну там несколько дней, и назад; через 1 ¹/2-2 недели вернусь». Вот почему я и доложил тогда Государю, что Яковлев, видимо, хочет увезти его в Москву. Тогда Государь сказал: „Ну, это они хотят, чтобы я подписался под Брестским договором. Но я лучше дам отсечь себе руку, чем сделаю это». Сильно волнуясь. Государыня сказала: „Я тоже еду. Без меня опять его заставят что-нибудь сделать, как раз уже заставили», и что-то при этом упомянула про Родзянко. Безусловно, Государыня намекала на акт отречения Государя от престола.

На этом разговор кончился, и я пошел в Корниловский дом […]» (Стенограмма допросов… С. 195-196).

2 П. Жильяр записал в дневнике: «Немного ранее трех часов, проходя по коридору, я встретил двух лакеев, которые рыдали. Они сообщили мне, что Яковлев пришел объявить Государю, что его увозят. Что же происходит, наконец? Я не посмел подняться наверх, не будучи позван, и возвратился к себе. Минуту спустя Татьяна Николаевна постучала ко мне в дверь. Она была в слезах и сказала, что Ее Величество просит меня к себе. Я следую за ней. Она подтверждает, что Яковлев был послан из Москвы, чтобы увезти Государя, и что отъезд состоится этой ночью: „Комиссар уверяет, что с Государем не случится ничего дурного и что, если кто-нибудь пожелает его сопровождать, этому не будут противиться. Я не могу отпустить Государя одного. Его хотят, как тогда, разлучить с семьей… Хотят постараться склонить его на что-нибудь дурное, внушая ему беспокойство за жизнь его близких… Царь им необходим; они хорошо чувствуют, что один он воплощает в себе Россию… Вдвоем мы будем сильнее сопротивляться, и я должна быть рядом с ним в этом испытании… Но мальчик еще так болен… Вдруг произойдет осложнение… Боже мой, какая ужасная пытка!.. В первый раз в жизни я не знаю, что мне делать. Каждый раз, как я должна бывала принять решение, я всегда чувствовала, что оно внушалось мне свыше, а теперь я ничего не чувствую. Но Бог не допустит этого отъезда, он не может, он не должен осуществиться. Я уверена, что этою ночью начнется ледоход…»

В разговор вмешалась в эту минуту Татьяна Николаевна: „Но, мама, если папа все-таки придется уехать, нужно, однако, что-нибудь решать!..» Я поддержал Татьяну Николаевну, говоря, что Алексею Николаевичу лучше и что мы за ним будем очень хорошо ухаживать.

Государыню, видимо, терзали сомнения; она ходила взад и вперед по комнате и продолжала говорить, но обращалась больше к самой себе, нежели к нам. Наконец она подошла ко мне и сказала: „Да, так лучше; я уеду с Государем; я вверяю вам Алексея…»

Через минуту вернулся Государь; Государыня бросилась к нему навстречу со словами: „Это решено — я поеду с тобой, и с нами поедет Мария». Государь сказал: „Хорошо, если ты этого хочешь…» Я спустился к себе, и весь день прошел в приготовлениях. Князь Долгоруков и доктор Боткин, а также Чемодуров (камер-лакей Государя), Анна Демидова (горничная Государыни) и Седнев (лакей великих княжон) будут сопровождать Их Величеств. Было решено, что восемь офицеров и солдат нашей стражи тоже отправятся вместе с нами. Семья провела всю вторую половину дня у постели Алексея Николаевича» (Жильяр П. Указ. соч. С. 201-202).

3 П. Жильяр писал в воспоминаниях: «Вечером, в lO’/z часов, мы пошли наверх пить чай. Государыня сидела на диване, имея рядом с собой двух дочерей. Они так много плакали, что их лица опухли. Все мы скрывали свои мученья и старались казаться спокойными. У всех нас было чувство, что если кто-нибудь из нас не выдержит, не выдержат и все остальные. Государь и Государыня были серьезны и сосредоточенны. Чувствовалось, что они готовы всем пожертвовать, в том числе и жизнью, если Господь, в неисповедимых путях своих, потребует этого для спасения страны. Никогда они не проявляли по отношению к нам больше доброты и заботливости […]. В одиннадцать часов с половиной слуги собираются в большой зале. Их Величества и Мария Николаевна прощаются с ними. Государь обнимает и целует всех мужчин, Государыня — всех женщин. Почти все плачут. Их Величества уходят; все мы спускаемся ко мне в комнату.

В три с половиной часа ночи во двор въезжают экипажи. Это ужаснейшие тарантасы. Один только снабжен верхом. Мы находим на заднем дворе немного соломы, которую подстилаем на дно тарантасов. Мы кладем матрац в тот из них, который предназначен Государыне.

В четыре часа мы поднимаемся к Их Величествам, которые выходят в эту минуту из юмнаты Алексея Николаевича. Государь, Государыня и Мария Николаевна прощаются с нами. Государыня и великие княжны плачут. Государь кажется спокойным и находит ободряющее слово для каждого из нас; он обнимает и целует нас. Государыня, прощаясь, просит меня не сходить вниз и остаться при Алексее Николаевиче. Я отправляюсь к нему, он плачет в своей кровати.

Несколько минут спустя мы слышим грохот экипажей. Великие княжны возвращаются к себе наверх и проходят, рыдая, мимо дверей своего брата» (Жильяр П. Указ. соч. С. 202-204).

4 Имеются в виду 3 бойца из охраны Отряда особого назначения, на верность которых царская семья могла положиться.

1 В свидетельских показаниях полковника Е. С. Кобылинского, данных белогвардейскому следователю по особо важным делам Н. А. Соколову в 1919 году, записано: «В 2 часа мы вошли с Яковлевым в зал. Посредине зала рядом стояли Государь и Государыня. Остановившись на некотором отдалении и поклонившись им, Яковлев сказал: „Я должен сказать вам (он говорил собственно по адресу одного Государя), что я чрезвычайный уполномоченный из Москвы от Центрального Исполнительного Комитета, и мои полномочия заключаются в том, что я должен увезти отсюда всю семью, но так как Алексей Николаевич болен, то я получил вторичный приказ выехать с одними вами». Государь ответил Яковлеву: „Я никуда не поеду». Тогда Яковлев продолжал: „Прошу этого не делать. Я должен исполнить приказание. Если вы отказываетесь ехать, я должен или воспользоваться силой, или отказаться от возложенного на меня поручения. Тогда могут прислать вместо меня другого, менее гуманного человека. Вы можете быть спокойны. За вашу жизнь я отвечаю своей головой. Если вы не хотите ехать один, можете ехать с кем хотите. Будьте готовы. Завтра в 4 часа мы выезжаем».

Яковлев при этом снова поклонился Государю и Государыне и вышел. Одновременно и Государь, ничего не сказав Яковлеву на его последние слова, круто повернулся, и они оба с Государыней вышли из зала. Яковлев направился вниз. Я шел за ним. Но Государь, когда мы выходили с Яковлевым, сделал мне жест остаться. Я спустился с Яковлевым вниз и, когда он ушел, поднялся наверх. Я вошел в зал, где были Государь и Государыня, Татищев и Долгоруков. Они стояли около круглого стола в углу зала. Государь спросил меня, куда его хотят везти? Я доложил Государю, что это мне самому неизвестно, но из некоторых намеков Яковлева можно понять, что Государя хотят увезти в Москву. Так я думал тогда вот почему: когда Яковлев пришел ко мне 12 апреля утром и впервые сказал мне, что ол увезет Государя, он мне при этом говорил, что он вернется вторично за семьей. Я его спросил: „Когда же вы думаете вернуться?» На это Яковлев сказал: „Ну, что же? Дней в 4-5 доедем; ну там несколько дней, и назад; через 1 ¹/2-2 недели вернусь». Вот почему я и доложил тогда Государю, что Яковлев, видимо, хочет увезти его в Москву. Тогда Государь сказал: „Ну, это они хотят, чтобы я подписался под Брестским договором. Но я лучше дам отсечь себе руку, чем сделаю это». Сильно волнуясь. Государыня сказала: „Я тоже еду. Без меня опять его заставят что-нибудь сделать, как раз уже заставили», и что-то при этом упомянула про Родзянко. Безусловно, Государыня намекала на акт отречения Государя от престола.

На этом разговор кончился, и я пошел в Корниловский дом […]» (Стенограмма допросов… С. 195-196).

2 П. Жильяр записал в дневнике: «Немного ранее трех часов, проходя по коридору, я встретил двух лакеев, которые рыдали. Они сообщили мне, что Яковлев пришел объявить Государю, что его увозят. Что же происходит, наконец? Я не посмел подняться наверх, не будучи позван, и возвратился к себе. Минуту спустя Татьяна Николаевна постучала ко мне в дверь. Она была в слезах и сказала, что Ее Величество просит меня к себе. Я следую за ней. Она подтверждает, что Яковлев был послан из Москвы, чтобы увезти Государя, и что отъезд состоится этой ночью: „Комиссар уверяет, что с Государем не случится ничего дурного и что, если кто-нибудь пожелает его сопровождать, этому не будут противиться. Я не могу отпустить Государя одного. Его хотят, как тогда, разлучить с семьей… Хотят постараться склонить его на что-нибудь дурное, внушая ему беспокойство за жизнь его близких… Царь им необходим; они хорошо чувствуют, что один он воплощает в себе Россию… Вдвоем мы будем сильнее сопротивляться, и я должна быть рядом с ним в этом испытании… Но мальчик еще так болен… Вдруг произойдет осложнение… Боже мой, какая ужасная пытка!.. В первый раз в жизни я не знаю, что мне делать. Каждый раз, как я должна бывала принять решение, я всегда чувствовала, что оно внушалось мне свыше, а теперь я ничего не чувствую. Но Бог не допустит этого отъезда, он не может, он не должен осуществиться. Я уверена, что этою ночью начнется ледоход…»

В разговор вмешалась в эту минуту Татьяна Николаевна: „Но, мама, если папа все-таки придется уехать, нужно, однако, что-нибудь решать!..» Я поддержал Татьяну Николаевну, говоря, что Алексею Николаевичу лучше и что мы за ним будем очень хорошо ухаживать.

Государыню, видимо, терзали сомнения; она ходила взад и вперед по комнате и продолжала говорить, но обращалась больше к самой себе, нежели к нам. Наконец она подошла ко мне и сказала: „Да, так лучше; я уеду с Государем; я вверяю вам Алексея…»

Через минуту вернулся Государь; Государыня бросилась к нему навстречу со словами: „Это решено — я поеду с тобой, и с нами поедет Мария». Государь сказал: „Хорошо, если ты этого хочешь…» Я спустился к себе, и весь день прошел в приготовлениях. Князь Долгоруков и доктор Боткин, а также Чемодуров (камер-лакей Государя), Анна Демидова (горничная Государыни) и Седнев (лакей великих княжон) будут сопровождать Их Величеств. Было решено, что восемь офицеров и солдат нашей стражи тоже отправятся вместе с нами. Семья провела всю вторую половину дня у постели Алексея Николаевича» (Жильяр П. Указ. соч. С. 201-202).

3 П. Жильяр писал в воспоминаниях: «Вечером, в lO’/z часов, мы пошли наверх пить чай. Государыня сидела на диване, имея рядом с собой двух дочерей. Они так много плакали, что их лица опухли. Все мы скрывали свои мученья и старались казаться спокойными. У всех нас было чувство, что если кто-нибудь из нас не выдержит, не выдержат и все остальные. Государь и Государыня были серьезны и сосредоточенны. Чувствовалось, что они готовы всем пожертвовать, в том числе и жизнью, если Господь, в неисповедимых путях своих, потребует этого для спасения страны. Никогда они не проявляли по отношению к нам больше доброты и заботливости […]. В одиннадцать часов с половиной слуги собираются в большой зале. Их Величества и Мария Николаевна прощаются с ними. Государь обнимает и целует всех мужчин, Государыня — всех женщин. Почти все плачут. Их Величества уходят; все мы спускаемся ко мне в комнату.

В три с половиной часа ночи во двор въезжают экипажи. Это ужаснейшие тарантасы. Один только снабжен верхом. Мы находим на заднем дворе немного соломы, которую подстилаем на дно тарантасов. Мы кладем матрац в тот из них, который предназначен Государыне.

В четыре часа мы поднимаемся к Их Величествам, которые выходят в эту минуту из юмнаты Алексея Николаевича. Государь, Государыня и Мария Николаевна прощаются с нами. Государыня и великие княжны плачут. Государь кажется спокойным и находит ободряющее слово для каждого из нас; он обнимает и целует нас. Государыня, прощаясь, просит меня не сходить вниз и остаться при Алексее Николаевиче. Я отправляюсь к нему, он плачет в своей кровати.

Несколько минут спустя мы слышим грохот экипажей. Великие княжны возвращаются к себе наверх и проходят, рыдая, мимо дверей своего брата» (Жильяр П. Указ. соч. С. 202-204).

4 Имеются в виду 3 бойца из охраны Отряда особого назначения, на верность которых царская семья могла положиться.

1 В свидетельских показаниях полковника Е. С. Кобылинкого, данных следователю по особо важным делам Н. А. Соколову, указывалось: «В часа утра были поданы сибирские „кошевы» — плетеные тележки на длинных рожках, одна была с верхом; сиденье было из соломы, которая держалась при помощи веревок, прикрепленных к бокам кузова тележки. Вышел Государь, Государыня и все остальные. Государь меня обнял, поцеловал, Государыня дала мне руку. Яковлев сел с Государем. Государыня села с Марией Николаевной, Долгоруков сел с Боткиным, Чемодуров — с Седневым. Впереди и сзади было несколько подвод с солдатами нашими и пешими из Яковлевского отряда, причем на этих подводах было два пулемета, и конная охрана из отряда Яковлева […]» (Гибель царской семьи. Материалы следствия… С. 304).

Николай II записал в дневнике: «В 4 часа утра простились с дорогими детьми и сели в тарантасы: я — с Яковлевым, Алике — с Марией, Валя — с Боткиным. Из людей с нами поехали: Нюта Демидова, Чемодуров и Седнев, 8 стрелков и конный конвой (красной армии) в 10 чел<овек>. Погода была холодная, с неприятным ветром, дорога очень тяжелая и страшно тряская от подмерзшей колеи. Переехали Иртыш через довольно глубокую воду. Имели четыре перепряжки, сделав в первый день 130 верст. На ночлег приехали в с. Иевлево. Поместили в большом чистом доме; спали на своих койках крепко».

2 П. Жильяр записал в дневнике 27 апреля 1918 г.: «Кучер, который вез Государыню до первой почтовой станции, привез записку от Марии Николаевны: дороги испорчены, условия путешествия ужасны. Как императрица будет в состоянии перенести дорогу? Какую жгучую тревогу испытываешь за них!» (Жильяр П. Указ. соч. С. 204).

1 Церковный праздник: Лазарева суббота. Воскрешение праведного Лазаря.

2 В воспоминаниях Яковлева имеется запись об этих событиях: «В Иевлево мы приехали вечером. Гузаков принял особенно тщательные меры охраны и окружил арестованных тройным кольцом. Несколько красноармейцев с ручными гранатами все время находились начеку. Гузаков, Касьян, Зенцов и я дежурили беспрерывно. Ночь прошла спокойно». На следующее утро, 27 апреля 1918 года, в 5 час. 30 мин. Яковлев сообщал по телеграфу Голощекину и Дидковскому в Екатеринбург: «Мною получены сведения, что Ваши люди во главе с Заславским… хотят нас обезоружить, чтоб взять наш багаж (Николая II.— Сост.). Примите немедленно меры, или произойдет кровопролитие… Заславский удрал из Тобольска тайком, арестовать его я не успел. Выезжаю из Иевлево. Яковлев». (См.: Хрусталев В. М. Тайна «миссии» чрезвычайного комиссара Яковлева//Россияне. 1993. № 10-12. С. 78.)

3 Имеется в виду дом Григория Распутина в с. Покровском.

4 Подтверждение этому имеется в воспоминаниях С. В. Маркова: «Седов, узнав о приезде нового отряда в Тобольск, решил проехать туда, что и исполнил, выехав из Тюмени 26-го числа. По дороге в одной деревне, приблизительно посредине пути, он к ужасу своему встретился л Их Величествами, перевозимыми в Тюмень. Он присутствовал при перекладке лошадей Их Величеств и находился недалеко от них, так что Государыня узнала его […]» (Марков С. В. Указ. соч. С. 298).

5 Николай II записал в дневнике: «Встали в 4 ч<аса>, т. к. должны были ехать в 5 ч<асов>, но вышла задержка, пот<ому> что Яковлев разоспался и, кроме того, он ожидал потерянный пакет. Перешли Тобол пешком по доскам, только у другого берега пришлось переехать сажень 10 на пароме. Познакомились с помощником Яковлева — Гузаковым, который заведовал всей охраной пути до Тюмени. День настал отличный и очень теплый, дорога стала мягче; но все-таки трясло сильно, и я побаивался за Алике. В открытых местах было очень пыльно, а в тесах грязно. В с<еле> Покровском была перепряжка, долго стояли как раз против дома Григория и видели всю его семью, глядевшую в окна. Последняя перепряжка была в с. Борки. Тут у Е. С. Ботк<ина> сделались сильные почечные боли, его уложили в доме на полтора часа, и затем он отправился вперед не торопясь. Мы пили чай и закусывали с нашими людьми и стрелками в здании сельского училища. Последний перегон сделали медленно и со всеми мерами военных предосторожностей. Прибыли в Тюмень в 9 ¹/4 при красивой луне с целым эскадроном, окружившим наши повозки той въезде в город. Приятно было попасть в поезд, хотя и не очень чистый; сами мы и наши вещи имели отчаянно грязный вид. Легли спать в 10 час<ов>, не раздеваясь, я — над койкой Алике, Мария и Нюта в отделении рядом».

6 Александра Федоровна направила письмо детям из Иевлево, в котором писала: «Дорогие, нежно любимые наши Душки! […] Ужасно грустно без Вас. Как маленький спал и себя чувствует, дай Бог скорее поправиться. Дорога была отвратительная: замерзшая грязь, большие глубокие лужи, ямы — просто невероятно; у всего этого по очереди слетали колеса и т. п.— приятно было в это время отдыхать от тряски. Каждые 4 ч<аса> в селах перепряжки […]. Мысленно горячо, горячо целуем и благословляем нежно любимых наших. Христос с Вами […]» ГА РФ. ф. 673. Oп. 1. Д. 78. Л. 3-3 об.). Письмо пришло в Тобольск, если судить по почтовому штемпелю, через два дня — 29 апреля 1918 года.

1 Чрезвычайный комиссар В. В. Яковлев, опасаясь покушения на царскую семью со стороны екатеринбургских красногвардейцев, договорился по телеграфу с Я. М. Свердловым об изменении маршрута поезда. Позднее он писал в воспоминаниях: «Вернувшись на вокзал, я вызвал к себе начальника станции и спросил его, свободны ли пути Омск — Екатеринбург и готов ли наш поезд к отправке. Начальник ответил утвердительно. Предупредив начальника о необходимости соблюдения самой строгой конспирации, я сообщил ему, что мы меняем направление, но должны скрыть от всех, что поедем в сторону Омска. Для этого надо первоначально пустить наш поезд с соблюдением всех правил в сторону Екатеринбурга. На второй станции от Тюмени прицепить новый паровоз и затем без остановки, с потушенными огнями, быстро пропустить поезд через Тюмень в сторону Омска. Начальник станции выполнил распоряжение в точности. Велико было удивление всех наших пассажиров, когда на следующий день утром они узнали, что ехали в Екатеринбург, а оказались под Омском» (Хрусталев В. М. Тайна «миссии» чрезвычайного комиссара Яковлева. С. 79).

2 Двунадесятый переходящий церковный праздник.

3 Церковный праздник, предшествующий началу Страстной седмицы Великого поста.

4 Николай II записал в дневнике: «Все выспались основательно. По названиям станций догадались, что едем по направлению на Омск. Начали догадываться: куда нас привезут после Омска? На Москву или на Владивосток? Комиссары, конечно, ничего не говорили. Мария часто заходила к стрелкам — их отделение было в конце вагона, тут помещалось четверо, остальные в соседнем вагоне. Обедали на остановке на ст<анции> Вагай в 11 час<ов> очень вкусно. На станциях завешивали окна, т. к. по случаю праздника народу было много. После холодной закуски с чаем легли спать рано».

5 П. Жильяр записал в дневнике: «Полковник Кобылинский получил телеграмму с сообщением, что все благополучно приехали в Тюмень в субботу, в половине девятого вечера.

В большом зале поставили походную церковь, и священник будет иметь возможность служить обедню, так как есть антиминс.

Вечером пришла вторая телеграмма, отправленная после отъезда из Тюмени: „Едем в хороших условиях. Как здоровье маленького? Господь с вами»» (Жильяр П. Указ. соч. С. 204).

1 Комиссар Яковлев до отправления поезда провел телеграфные переговоры с Москвой и сообщил об угрозе захвата Романовых красногвардейскими отрядами, которые оказывали противодействие эвакуации Николая II. Председатель ВЦИК Я. М. Свердлов дал комиссару Яковлеву санкцию на изменение маршрута поезда. Александра Федоровна была уверена, что поезд идет на запад, в сторону Екатеринбурга. Этим обстоятельством и объясняется запись в ее дневнике. Когда в Екатеринбурге стало известно, что поезд с Николаем II ушел на Омск, то комиссар Яковлев был объявлен «вне закона» и подлежал немедленному аресту. Телеграфные предписания о его задержании направлялись по всем железнодорожным станциям. В конце концов поезд был задержан недалеко от Омска. Потребовалось вмешательство В. И. Ленина, чтобы достичь компромисса в данном инциденте. Вскоре после этого Я. М. Свердлов сообщил в Омск предписание комиссару В. В. Яковлеву: «Немедленно двигай обратно […]. С уральцами сговорился, приняли меры, дам гарантии личной ответственностью областников; передай весь груз в Тюмени представителю Уральского Областкома, так необходимо. Поезжай сам вместе, оказывай содействие […]. Задача прежняя. Ты выполнил самое главное […]. Уверен в точном исполнении всех указаний. Привет. Свердлов» (ГА РФ. Ф.601. Оп. 2. Д. 32. Л. 71). Поезд был направлен в Екатеринбург.

2 Отмечено начало последней недели Великого поста.

3 Николай II записал в дневнике: «Утром заметили, что едем обратно. Оказалось, что в Омске нас не захотели пропустить! Зато нам было свободнее, даже гуляли два раза, первый раз вдоль поезда, а второй — довольно далеко в поле вместе с самим Яковлевым. Все находились в бодром настроении».

4 Большинство писем Александры Федоровны не дошло до ее детей.

1 Николай II записал в дневнике: «В 8.40 прибыли в Екатеринбург. Часа три стояли у одной станции. Происходило сильное брожение между здешними и нашими комиссарами. В конце концов одолели первые, и поезд перешел к другой — товарной станции. После полуторачасового стояния вышли из поезда. Яковлев передал нас здешнему областному комиссару, с кот<орым> мы втроем сели в мотор и поехали пустынными улицами в приготовленный для нас дом — Ипатьева. Мало-помалу подъехали наши и также вещи, но Валю [Долгорукова] не впустили.

Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркою без дверей. Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер все не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Алике. Это меня взорвало, и я резко высказал свое мнение комиссару. К 9 час<ам>, наконец, устроились. Обедали в 4¹/; из гостиницы, а после приборки закусили с чаем.

Разместились след<ующим> образом: Алике, Мария и я втроем в спальне, уборная общая, в столовой — Н<юта> Демидова, в зале — Боткин, Чемодуров и Седнев. Около подъезда комната кар<аульного> офицера. Караул помещался в двух комнатах около столовой. Чтобы идти в ванную и WC, нужно было проходить мимо часового у дверей кар<аульного> помещения. Вокруг дома построен очень высокий дощатый забор в двух саженях от окон; там стояла цепь часовых, в садике тоже».

2 В этот день из Екатеринбурга в Москву пошла следующая телеграмма: «2 адреса. Москва. Председателю Совнаркома Ленину. Председателю ЦИК Свердлову. Из Екатеринбурга.

Сегодня, 30 апреля, [в] 11 часов петроградского [времени] я принял от комиссара Яковлева бывшего царя Николая Романова, бывшую царицу Александру и их дочь Марию Николаевну. Все они помещены [в] особняк, охраняемый караулом. Ваши запросы [и] разъяснения телеграфируйте мне.

Председатель Уральского Облсовета Белобородов» (ГА РФ. Ф. 130. On. 2. Д. 1109. Л. 21).

Белобородов Александр Георгиевич (1891—1938) — работал конторщиком и электромонтером на Уральских заводах, член РСДРП с 1907 года, подвергался аресту и около 4 лет отсидел в тюрьме, был близок к Я. М. Свердлову, избирался делегатом на VI съезд партии. В конце января 1918 года стал председателем Уральского областного Совета рабочих депутатов, ответственен за расстрел царской семьи. В 1920-1921 гг. являлся членом ЦК РКП(б), с 1923 г.— нарком НКВД, в дальнейшем занимал ряд ответственных постов в аппарате власти. Однако в 1927 году был обвинен в троцкизме и исключен из партии. В 1930 году его восстановили в правах, но в августе 1936 г. последовал новый арест, в феврале 1938 г. суд, заключение и гибель. В 1958 году А. Г. Белобородов реабилитирован за отсутствием состава преступления.

3 По свидетельству А. Д. Авдеева, назначенного комендантом «Дома особого назначения», как теперь стал называться дом Ипатьева, Белобородов сразу же объявил Романовым следующее: «По постановлению ВЦИК, Николай Романов и его семья будут находиться в Екатеринбурге, в ведении Уральского областного Совета рабочих и солдатских депутатов, впредь до суда». Затем, передав их коменданту, Белобородов оставил Ипатьевский дом.

В воспоминаниях Авдеев дальше писал: «Остались мы с Дидковским в доме и произвели осмотр вещей, взятых им (Николаем II.— Сост.) и его спутниками из Тобольска, так как при выезде из Тобольска осмотра не производилось, для чего […] предложили предъявить для осмотра ручные саквояжи, Александра Федоровна начала протестовать» (Авдеев А. Д. Николай Романов в Тобольске и Екатеринбурге. (Из воспоминаний коменданта.)// Красная новь. 1928. №5. С. 198). Рассказ коменданта дополнил камердинер императора Т. И. Чемодуров в свидетельских показаниях, данных следователю Н. А. Соколову: «Один из производивших обыск выхватил ридикюль из рук Государыни и вызвал этим замечание Государя: „До сих пор я имел дело с честными и порядочными людьми». На это замечание Дидковский резко ответил: „Прошу не забывать, что вы находитесь под следствием и арестом»» (Гибель царской семьи. Материалы следствия… С. 61-62).

Дидковский Борис Владимирович (1883-1938) — начал революционную деятельность с весны 1901 года, интернационалист-меньшевик, с марта 1917 года большевик; заместитель председателя исполнительного комитета Уральского областного Совета рабочих депутатов. После окончания Женевского университета в 1913 году некоторое время работал геологом на Урале. Весной 1918 года руководил переводом царской семьи из Тобольска в Екатеринбург, ответственен за убийство Романовых в Екатеринбурге и Алапаевске. Позднее находился на различных руководящих партийных и хозяйственных постах, в том числе был ректором Уральского государственного университета. Репрессирован.

В день прибытия Романовых в Екатеринбург председатель Уральского областного Совета А. Г. Белобородов получил телеграмму из Москвы: «Предлагаю содержать Николая [Романова] самым строгим порядком […]. Предлагаю прислать смету всех расходов, считая караулы. Сообщить подробности условий нового содержания. Председатель ЦИК Свердлов» (ГА РФ. Ф. 130. Oп. 2. Д. 1109. Л. 24). А. Г. Белобородов дает срочный ответ: «Секретно. Председателю ВЦИК Свердлову. Екатеринбург.

Ответ [на] Вашу записку. [Романовы] содержатся [под] строгим арестом, свидания абсолютно посторонним не разрешаются. Челядь и Боткин [на] одном положении [с] арестованными. Князь Василий Долгоруков, епископ Гермоген — нами арестованы; никаких заявлений, жалоб ихних ходатаев не удовлетворяйте. Взятых [у] Долгорукова бумагах видно: существовал план бегства. [С] Яковлевым произошли довольно крупные объяснения, в результате расстались холодно. Мы резолюцией реабилитировали [от] обвинений [в] контрреволюционности […]. […] Смету пришлем. Белобородов» (ГА РФ. Ф. 1235. Oп. 79. Д. 5. Л. 176-178).

4 Князь В. А. Долгоруков был ложно обвинен чекистами в хранении оружия и подготовке побега Николая II, за что был арестован. В свидетельских показаниях шофера П. Самохвалова, данных следователю Н. А. Соколову, говорилось: «В числе прибывших был один генерал. Голощекин спросил его имя, и когда тот себя назвал, он объявил ему, что он будет отправлен в тюрьму» (Гибель царской семьи. Материалы следствия… С. 494). Это был генерал-майор, князь Василий Александрович (Валя) Долгоруков, которого позднее чекисты тайно расстреляли.

1 «Дом особого назначения», или Ипатьевский дом, получил свое наименование по его владельцу — отставному капитану инженерных войск, 47-летнему коммерсанту Николаю Николаевичу Ипатьеву. В годы гражданской войны Н. Н. Ипатьев эмигрировал, умер 22 апреля 1923 г. в Праге. До 1945 года на доме висела памятная доска; здесь функционировал музей, в котором экспонировались личные вещи расстрелянной царской семьи. По решению ЦК КПСС осенью 1977 года Ипатьевский дом был снесен из-за нарастающего с 60-х годов паломничества людей в Екатеринбург.

Комендант Ипатьевского дома А. Д. Авдеев писал в воспоминаниях о мерах охраны царской семьи: «Вскоре был разработан внутренний распорядок для арестованных, а также окончательно установлены посты охраны. Вокруг наружных стен дома, выходящих на улицу, был сооружен тесовый забор, довольно высокий, закрывавший окна дома. Остальная часть дома была достаточно защищена от внешнего мира надворными постройками и садом» (Авдеев А. Д. Указ. соч. С. 208).

2 За этот день сохранилось письмо великой княжны Марии Николаевны с приписками родителей, направленное в Тобольск: «Христос Воскресе! Мысленно три раза Тебя целую, Ольга моя дорогая, и поздравляю с светлым праздником […]. Пишу тебе, сидя у Папы на койке. Мама еще лежит, т. к. очень устала и сердце […]. Утром прошла манифест<ация>: 1-е Мая, слышали музыку. Живем в нижнем этаже, кругом деревянный забор, только видим кресты на куполах церквей, стоящих на площади […]. Владельцы дома — Ипатьевы. Горячо целую и благословляю † тебя, мою Душку любимую.

Твоя старая Мама.

Все время с тобой мысленно, дорогая моя Ольга. Постоянно втроем говорим о вас и о том, что вы поделываете? Начало путешествия было неприятное и тоскливое; легче стало, когда попали в поезд. Тут неизвестно как будет? […] Папа. Нюта [Демидова] штопает чулки. Утром вместе стелим постели. Христос с Тобой. Твоя Мария. Нянь и дам целуем» (ГА РФ. Ф. 673. Oп. 1. Д. 78. Л. 1-1 об.).

3 Авдеев Александр Дмитриевич — рабочий Екатеринбургской фабрики братьев Злоказовых, большевик, политический ссыльный, член Исполнительного комитета Уральского областного Совета, участвовал в эвакуации Николая II из Тобольска в Екатеринбург, комендант Ипатьевского дома. Однако 4 июля 1918 года он был смещен с должности за воровство команды и отправлен на фронт. Автор ряда воспоминаний, отличающихся большой тенденциозностью.

Камердинер Т. И. Чемодуров в свидетельских показаниях, данных следователю по делу об убийстве царской семьи И. А. Сергееву 15-16 августа 1918 года, так описал коменданта Ипатьевского дома: «Александр Дмитриевич Авдеев, человек лет 35-40, блондин с маленькими усами и бритой бородой; одет был в рубаху защитного цвета, шаровары, высокие сапоги и носил при себе кааацкую шашку; почти постоянно он был пьян и навеселе; не могу сказать, чтобы он лично чем-либо оскорблял или стеснял Государя и членов его семьи, но в то же время и не шел навстречу, в смысле удовлетворения тех или иных нужд домашнего обихода. Авдеев, по-видимому, из простых рабочих […]. В полном подчинении Авдеева была вся караульная команда во главе с начальником караула; начальники караула менялись еженедельно; всех караульных было до 30 человек; помещались караульные в нижнем этаже дома. Все сношения с внешним миром и все распоряжения хозяйственные производились через коменданта […]» (Гибель царской семьи. Материалы следствия… С. 62).

В протоколе допроса охранника Ипатьевского дома Ф. П. Проскурякова следователем Н. А. Соколовым от 1-3 апреля 1919 года указывалось: «Авдеев был простой рабочий, мало развитой. Бывал он и пьяненький иногда. Но ни он сам, ни охранники при нем ничем как есть царской семьи не обижали и не утесняли. Юровский с Никулиным держали себя самих совсем по-другому. При них царской семье было хуже» (Стенограмма допросов… С. 216).

Другой попавший в белогвардейский плен охранник, А. А. Якимов, показывал следователю Н. А. Соколову следующее: «Непосредственно наблюдать, как относился Авдеев к царю и его семье, мне не приходилось. Но я наблюдал самого Авдеева, имевшего с ними общение. Авдеев был пьяница, грубый и неразвитой; душа у него была недобрая. Если, бывало, в отсутствии Авдеева кто-нибудь из царской семьи обращался с какой-нибудь просьбой к Мошкину, тот всегда говорил, что надо подождать возвращения Авдеева. Когда же Авдеев приходил и Мошкин передавал ему просьбу, у Авдеева ответ был: „Ну их к черту». Возвращаясь из комнат, где жила царская семья, Авдеев, бывало, говорил, что его просили о чем-либо и он отказал. Это отказывание ему доставляло видимое удовольствие» (Стенограмма допросов… С. 231).

4 Украинцев — один из охранников Ипатьевского дома. У Николая II была удивительная память на лица людей, с которыми он когда-либо встречался. В Украинцеве царская семья признала одного из принимавших участие в императорских охотах загонщиков зверей. Позднее он был замечен в предрасположении к Романовым, за что был удален из охраны и отправлен на фронт.

1 Имеется в виду по церковному календарю: Великий четверг Страстной седмицы Великого поста.

2 Условия содержания Романовых под арестом резко изменились в худшую сторону. Часто это носило демонстративный характер. В воспоминаниях коменданта Ипатьевского дома А. Д. Авдеева упоминается: «Как только их привезли в Екатеринбург, фальшивые титулования были отменены и предложено было как прислуге, так и лицам, окружающим бывш<его> царя и его семью, обращаться к ним по имени и отчеству. Эта с нашей стороны мелкая формальность сильно покоробила их, особенно Александру Федоровну, которая обратилась ко мне с вопросом: „Почему же никто до сих пор не отменял титулование?» Я ей ответил, что они именно теперь переданы в руки действительных революционеров. Октябрьская же революция отменила как ношение всяких погон, так и фальшивые титулования.

Далее последовало второе мероприятие: бывшему царю, его семье и приближенным не позволили далее жить по-царски […]» (Авдеев А. Д. Указ. соч. С. 200).